...Тюремщик прошелся между решеток, поглядывая на Шона, присевшего на корточки под стеной, и велел:

– Эй, малышок, а ну подойди-ка. Не, вправду, подойди.

Голос у него был не злой, скорее веселый. Шон медленно поднялся и сделал несколько шагов. Цепь натянулась, не позволяя приблизиться к решетке. Тюремщик довольно гыгыкнул, сказал: «То-то же!» – и покинул подземелье, шаркая стоптанными башмаками и громко звеня связкой ключей на поясе.

Анита присела на кучу соломы в углу, обхватила колени и стала наблюдать за Тремлоу. Тот сосредоточенно изучал цепь, перебирая звено за звеном. Выбрал. Ухватился и крепко потянул. Лицо покраснело от натуги, на руках выступили жилы. Цепь застонала, но выдержала. «Хороший здеся кузнец...» – выдохнул Шон. Скинул безрукавку, широко расставил ноги, обеими руками ухватился за цепь и вновь потянул. Когда он выгнулся всем телом, на спине и руках взбугрились мышцы. У Аниты в груди зашевелилось, заворочалось что-то теплое, подступило к горлу. Сглотнув, она поднялась с соломы и завороженно шагнула в сторону Тремлоу. Тот, не добившись результата, выпрямился. Цепь повисла дугой от его шеи к стене. Анита мелкими шажками приближалась к решетке, пока ошейник не сдавил шею. Вся трепеща, она остановилась и горестно уселась на пол посреди камеры.

Шон принялся наматывать цепь на согнутую руку, медленно приближаясь к вмурованному в стену кольцу. Анита наблюдала за ним. Когда от стены блондина отделяло не больше пары шагов, он уперся сапогом в камень, повторил: «Хороший кузнец...» – и рванул. С тихим хрустом массивное кольцо вышло из стены вместе со здоровенным металлическим клином.

– ...А каменщик – плохой, – заключил Тремлоу.

Анита едва сдержалась, чтобы не засучить ногами и не выкрикнуть что-то вроде: «И-и-и-и-и!» Эта сцена, как Шон, напрягшись всем телом, выдергивает клин, почему-то совсем доконала ее...